Продолжаем рубрику об армянском кино. Сегодня в Regional Post - «Остров Параджанов» Андрея Айрапетова. Юрий Михайлин поговорил с режиссером о коллажах, которые открыли ему дорогу в кино, ереванской рок-тусовке конца 80-х, а также о любви и благодарности Мастеру.
Я с детства очень хотел рисовать, но не умел и переживал по этому поводу. Лет в одиннадцать я увидел в каком-то ГДР-овском журнале (они продавались в киосках Еревана) иллюстрации, которые мне очень понравились. Все было на немецком, я заморочился, перевел, и узнал, это называется “коллаж”, что коллажи делали дадаисты, и что это целое направление. Я обрадовался и начал делать коллажи.
Как-то к нам в гости пришел папин друг. Он увидел, что я листаю журналы, пытаюсь что-то вырезать, и объяснил, что сначала лучше найти фон, потом выбрать объекты, может, девушку, и дальше представить, кто бы еще мог участвовать в этой сцене, расположить их на фоне и придумать, о чем они могут разговаривать. Этим другом был Параджанов.
В одиннадцать лет случился еще один переворот - в 1983 году папа, который был кинооператором, а потом главным инженером «Арменфильма», привез из командировки в Тайланд наш первый кассетный магнитофон Panasonic и кассеты к нему. Первое, что я услышал, были Beatles, причем не оригинал, а попурри в диско обработке голландской группы «Stars on 45» . Так я одновременно подсел и на Битлз, и на 120 ударов в минуту, и мне до сих пор нравится диско-ритм.
Я начал интересоваться: что за Битлз? Источников тогда было мало: журналы «Ровесник», «Музыкальная жизнь» и «Студенческий меридиан» - я все это выписывал. Каждый месяц у меня было счастье: я доставал из почтового ящика «Ровесник», брал яблоко, укладывался на диван и начинал читать с последней страницы (на первых была комсомольская пропаганда, а в конце — про музыку и про молодежь).
Потом я нашел у соседей двойную пластинку Love Songs и зафанател уже жестко. В 1985 году «Мелодия» стала выпускать пиратские пластинки. Я ходил в пластиночные магазины, помогал разгружать коробки, чтобы мне дали пластинку в подарок или со скидкой.
Я думал, что одинок в своей страсти, но вскоре нашел другого увлеченного человека, потом — еще одного, и в итоге нас собралось человек пятьдесят — такая ереванская рок-тусовка конца 80-х.
Основным местом, где мы собирались, было фотоателье на Баграмяна, 2. Фотограф был рок-фанат и барыжил записями: у него были каталоги рок-альбомов и фотографий исполнителей, ты выбирал, и через неделю он вручал тебе копию кассеты с обложечкой и надписью, что за песни — такой самиздат.
В 1987 или 88 году мы арендовали подвал через дорогу от здания КГБ и открыли первый в Ереване видео-рок-клуб (Налбандяна, 29). В аренду входили также видеомагнитофон и большой телевизор. Мы крутили разные рок-фильмы, записи фестивалей, «Вудсток», устраивали обсуждения. Причем, никаких проблем с КГБ не было, но были проблемы с гопниками, которые начали выжидать нас после сеансов.
Я был неформалом. Сначала косил под иностранца, но нельзя же так всю жизнь. И гопники каждый день меня доканывали: «Э! А че волосы длинные?». В последний раз, когда я с ними ругался, мне разбили голову бутылкой от шампанского, и я решил, что это уже перебор — пора валить.
На тот момент я окончил институт культуры, и узнал, что во ВГИКе открывается экспериментальная мастерская режиссуры документального кино и рекламы. Папа сказал: «О, это для тебя» и устроил меня в проявочный цех студии «Арменфильм». Работа была — ништяк: я приходил в одиннадцать утра, засыпал химикаты в проявочные штуки и после этого сидел и писал сочинения для ВГИКа.
В 1991 году я улетел в Москву. Это была эпическая история. Мы приехали в аэропорт, рейс отложили, но пока мы ждали в машине, самолет почему-то начал улетать. Мама с папой всех растолкали, меня пустили на взлетную полосу, и я бежал за самолетом, который уже поехал. Самолет остановился, выпустили веревочную лестницу, и я, как Мюнхгаузен в фильме, залез в самолет, все стали мне хлопать.
Коллажи помогли мне поступить во ВГИК. На одном из экзаменов тебе давали картинку, и нужно было придумать, что было до, и что после. А я, разогнанный этими коллажами, придумывал все очень легко.
Когда мне надо было делать во ВГИКе дипломный фильм, я не знал, о чем снимать. Приехал в Ереван, и папа посоветовал мне сделать фильм про музей Параджанова, который тогда только открылся. С Параджановым была еще такая цепочка, что он умер в квартире и на руках отца того фотографа, у которого мы тусовались — он был его ближайшим другом по Еревану.
И вот родилась идея, что есть дом-музей, который наполнен духами и голосами параджановской вселенной: где-то прошел призрак, и задвигалось пламя свечи. Многие работы Параджанова — зеркально-стеклянные, через них можно было очень здорово снять пространство.
Отдельная история была с монтажом. Когда я все снял, папа привез меня на «Арменфильм» и попросил монтажниц смонтировать. Я посидел с ними, понял, как это делается, и на следующий день попросил их оставить меня одного. Они обиделись, но ушли. И я начал делать разные засветки (то, что они обычно бросали в мусор), планы по 2-3 кадрика (стопмоушн-анимация, где девушка открывает окно). Монтажницы заглядывали и хватались за голову. В конце я попросил их все засинхронить.
Вся моя дальнейшая режиссура началась с этой монтажки на «Арменфильме», где я осознал, что монтировать нужно самому.
Так получился фильм «Остров Параджанов», в котором я смог отблагодарить Параджанова за уроки коллажа, которые он мне дал. Фильм прошел на нескольких фестивалях - в Кракове, в Петербурге.
После этого я не был в Ереване тридцать лет. Когда прошлым летом ехал от вокзала на такси, внутри восклицал: «Опера джан! Площадь джан!».
Но самое смешное, что передо мной снова встала проблема гопников, только теперь в виде таксистов и милиционеров. Я ехал в такси на встречу с другом детства и фотографировал из окна все, что видел. Таксист не выдержал:
- Ты что фотографируешь?
- Хочу, вот и фотографирую.
Слово за слово, он привез меня к милиционерам и сдал меня им как азербайджанского шпиона. Они сказали: «Спасибо, дорогой» и стали выяснять со мной отношения. И тут я поймал себя на мысли, что стою буквально в двадцати метрах от места, где последний раз ругался с гопниками, которые разбили мне голову шампанской бутылкой. И сейчас передо мной точно такие же два чувака, с такими же выражениями лиц, и разговор почти тот же самый.
Сейчас я снова на распутье и пока нахожусь как бы в творческой командировке: Израиль, Ереван, Тбилиси. Сделал несколько клипов, пишу сценарий про одного армянского художника-керамиста. Думаю, может быть, снять фильм про эту нашу ереванскую рок-тусовку. Хотя это прошлое, а хочется двигаться дальше - в будущее.
Присоединяйтесь к нам в Telegram